— Да что вы ко мне пристали! — вспылила Катя, опуская глаза. — Ничего я не брала… А трубку не брала потому, что была не в состоянии разговаривать… Впервые мне было так хреново. А тут еще ты звонишь… Мне стыдно трубку брать… Язык у меня заплетается… Реву, остановиться не могу… Выпила немного… Совсем чуть-чуть… Ну и отключила телефон… Думаю, потом перезвоню тебе, когда успокоюсь.

Катя сидела и икала, вспоминая два месяца, проведенные в гномьем городе, и размазывая текущий макияж.

— Вот сейчас я понимаю, что меня никто никогда так не любил… Он меня называл… — Катя сморщилась, как печеное яблочко, и с трудом выдавила: — Мой подсолнушек… Я ему нарисовала подсолнух, а потом просыпаюсь, а на меня смотрит букет… каменных подсолнухов… И солнышко мне сделал в моей комнате… Прямо на потолке какими-то светящимися камнями выложил… Оно светило мне каждый день, причем так ярко… как настоящее… Я рассказываю Мерху про солнце, а он мне про горы, про то, как отличить хорошую жилу от скудной, про завалы, про то, как нашел свой первый самоцвет… А еще у него золотые руки… Жаль, что последнее время его как подменили… Я спрашиваю, что случилось, а он отмалчивается… Довел меня до истерики. Я ему тогда сгоряча все высказала и воспользовалась кольцом! Я надеялась, что вам удастся все уладить…

Катя помолчала, а потом взяла протянутый стакан, сделала глоток и поставила его на стол.

— Этот коронованный сморчок за нами постоянно следил! — вздохнула Катя, снова сморщившись и икая. — Он специально приставил к Мерху слугу, который все слушает, а потом докладывает. Знаете, как нам влетело за подсолнухи и солнышко? Из-за этого нашу свадьбу отменили. Мы объясняли, что не собирались никуда уходить, но попробуй, достучись до этого параноика! Он орет, слюной брызжет, мол, я все про вас знаю! Вы замышляете побег! И ты, подсолнечница, подначиваешь моего мастера! А Мерх, наивный, ему верит… Мол, это же государь меня возвысил!.. Если бы не его величество, я так бы и остался простым рудокопом-шлифовщиком. Так что тут к гадалке не ходи…

Икота перешла в плач, плач — в рев, рев угрожал перерасти в истерику. Даже стакан холодной воды не спасал ситуацию.

— А далеко отсюда до Арнала? — внезапно странным голосом спросила Катя, икая и глядя на меня покрасневшими глазами. — Я смогу, если что, дойти пешком? Я сама хочу поговорить…

— Катя, ты какая-то странная, честное слово! Хотела сказать «дура», но воздержусь! — сглотнула я. — Я тебя вообще не понимаю! То тебя все не устраивает, то теперь вдруг все устраивает! Ладно, сейчас мы возвращаемся в наш мир, ты едешь домой и ждешь моего звонка. И попробуй только на него не ответь!

Вечером я не заметила, как уснула, положив голову на чужие колени. Иери молча поглаживал мое плечо, пока я боролась со сном. Я помню, как очнулась, когда меня баюкали на руках, положив мою голову себе на плечо. Я спросонья вяло запротестовала, но мне на щеку просто подули, продолжая баюкать.

— Потом расскажешь, что тебе снилось… — услышала я шепот у виска. — Обязательно расскажешь мне свой сон…

— Который час? — вяло встрепенулась я, чувствуя, как его длинные волосы слегка щекочут мое плечо. Не помню, что мне снилось… Я редко запоминаю сны.

— Я не знаю, сколько времени, — услышала я шепот в полумраке. — Часы остановились…

— Мне, наверное, уже пора… — зевнула я, понимая, что попытку подняться можно смело приравнивать к подвигу и давать за нее медаль за мужество, героизм, отвагу и самопожертвование.

— Поспи еще немного, душа моя… — тихо и заманчиво предложили мне, сдувая растрепанные волосы с моего лица. Да нет, пора вставать… Я сильная! Я смогу! Да! Точно-точно… смо… гу…

Мне снилось, что я стою на остановке, подъезжает машина, из которой появляется знакомая Оленья морда. Я пытаюсь убежать, но мои ноги приросли к асфальту. Меня хватают за руку, я пытаюсь вырваться. Мне больно. Я зову на помощь, за что тут же получаю удар по лицу…

— Зачем ты так делаешь?.. — сонно пробормотала я, чувствуя, что сердце пропустило удар и я упала во сне. — Ты же знаешь, что мне больно…

— Тише, душа моя, тише… — услышала я шепот. — Тише… Все, все, все… Сейчас пройдет… Ты просто испугалась… Моя душечка чего-то боится… Чего-то страшного… Надеюсь, не меня?

— Мне больно… — прохныкала я, застряв где-то между сном и явью. Страх сна парализовал меня. — Больно… Убьешь меня — тебя посадят…

Я почувствовала дыхание в своих волосах, почувствовала, как по моему вспотевшему от напряжения лицу скользит прохладная рука.

— Это я тебе приснился? — прошелестел голос на ухо.

— У-у-у… — проскрипела я, пряча лицо у него на груди и возмущаясь, что пуговка упирается мне в щеку.

— Обидно, если я. Я и так в последнее время не ем после шести… — послышался шепот, сопровождаемый тяжелым вздохом. — Спит моя маленькая душечка, спряталась и спит… Она сегодня устала, перенервничала… А теперь спит у меня на руках…

Проснулась я, когда меня осторожно несли в сторону гостеприимно расстеленной кровати.

— Мне пора, — занервничала я, растирая глаза, стекая с чужих рук, одергивая мятую футболку и подтягивая сползающие шорты. — Я, наверное, домой пойду… Извини, но мне нужно медальон зарядить… Без него завтра ника-а-ак…

Я подавила зевок. Спящая красавица в моем лице едва шевелила ногами и мозгами, протяжно зевая во всех тональностях. Я с сожалением вспоминала чужую уютную постельку, готовую принять мое усталое тельце в мягкие объятия, и изо всех сил отгоняла сладкое наваждение. Меня отрезвила мысль о том, что утром есть шанс проснуться в обнимку не с тем, с кем засыпала. Нет, спасибо… Билет на аттракцион «Ты кто такая и что здесь делаешь?» можете смело подарить кому-нибудь другому.

— Ты не обиделся, что я уснула? — тихо спросила я, чувствуя себя сонной мухой, которую в любой момент могут прихлопнуть.

Иери молчал. В этот момент в моей голове возник открытый ящик рабочего стола, откуда кокетливо выглядывал подарок. Эта мысль меня почему-то приободрила и согрела.

— Спасибо тебе за все… — прошептала я, поджимая губы и чувствуя, как его рука ложится мне на талию. — За то, что спас меня…

«Не спас, а пощадил! Не путай диету с героизмом! — проворчал Идеал, недовольный тем, что я уснула в „дружеских“ объятиях. — Не ест после шести! Как же!»

— Ты был прав, я — плохой друг. Хорошие друзья не влипают в неприятности и не грузят других своими проблемами. А еще хорошие друзья не засыпают в гостях, — зевнула я, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, сколько времени.

— Ты — плохой друг не поэтому, душа моя, — услышала я шепот, чувствуя, как его вторая рука ложится мне на талию. — А всего лишь потому, что даже не примерила мой подарок. Я не говорю о том, чтобы забрать его с собой.

Через пару мгновений у меня на шее защелкнулся замочек цепочки с именным кулоном. Бессовестная, согласна, каюсь. Мне срочно захотелось как-то загладить свою вину, поэтому я привстала на цыпочки и слегка прикоснулась губами к его щеке, чтоб тут же отпрянуть, стесняясь собственного порыва. Прохладная рука бережно убрала волосы с моего опухшего после сна лица. Как же в этот момент мне хочется поверить, что эта рука никогда не сделает мне больно, никогда не ударит, никогда не толкнет и не оттолкнет…

Чтобы не искушать судьбу, я осторожно выскользнула из объятий и уже через минуту вызывала такси, сидя в офисе на столе и диктуя адрес кровати, в которую срочно нужно доставить мое сонное тело. Часы бессовестно показывали четыре утра.

Я сплюнула волосы, разлепила глаза и бросила мутный взгляд на часы. Девять часов! Проспала! Быстро одевшись, наскоро умывшись, я поскакала на работу. Опоздание на два часа стоило мне двести рублей. Выпив кофе, доев вчерашнее печенье, я решила навестить гномов и узнать, как прошла тревожная ночь.

Любой эстет и ценитель женской красоты потребовал бы моральную компенсацию, увидев мое очередное творение. Из зеркала на меня большими, круглыми, как блюдца, глазами смотрела приземистая божья тварь неопределенного пола. Трехдневная щетина обильно и упорно пробивалась через загрубевшую, как кирзовый сапог, кожу. Я присмотрелась к новому образу, вставая на цыпочки. Хотела создать мужчину для конспирации, а получилась дама для контрацепции. Внушительный бюст, широкая кость, короткие, мускулистые, волосатые ноги в ботинках и коричневый балахон. Я быстренько осчастливила свою голову скудной растительностью, спрятала медальон в декольте, утешая себя мыслью, что не все гномы одинаково некрасивы. Среди них наверняка встречаются воистину уродливые особи. Такие, например, как нынешняя я.